Представляю Вашему вниманию вторую часть истории блюза.
История блюза.Часть 2 Биг Билл Брунзи
В пору расцвета его популярности никто не писал на пластинках "Биг Билл Брунзи". Достаточно было пометить конверт "Биг Билл", и стопроцентная раскупаемость им была обеспечена. Но далеко не сразу Билл Брунзи стал королём блюза. Было всякое. По корням дельтовский музыкант, он и в свой коммерчески успешный период продолжал играть старые блюзовые стандарты. Именно Брунзи был приглашён Джоном Хэммондом вместо погибшего уже легендарного Роберта Джонсона на этапный в истории блюза фестиваль «От спиричуэла к свингу». И Хэммонд не прогадал. Имя Биг Билла Брунзи по праву стоит в ряду архетипических блюзменов, чьё влияние на блюзовый мир не ослабевает до сих пор.
Играл наш герой и соло, в акустическом формате, и с аккомпаниаторами. Свой «счастливый блюз», завоевавший Чикаго без излишних «текстовых хулиганств», без первобытного паттонского надрыва как раз и сделал ему имя в довоенный период. Когда в Чикаго приехал молодой Мадди Уотэрс, и понял, как трудно пробиться музыканту в большом городе, Большой Билл, несмотря на свою «звёздность», помог юному пионеру блюзовой революции, и в благодарность Мадди, уже достигший успеха, записал свою пластинку «Мадди Уотэрс поёт блюзы Биг Билла Брунзи».
И ещё штрих - к истории рок-н-ролла... Действительно, рок-н-ролльные и «буги-вужные» фигуры тут и там разбросаны по записям старых блюзменов. И Блайнд Лемон Джефферсон, и Роберт Джонсон и многие-многие менее известные, собственно и были первыми рок-н-рольщиками. Но энергичные буги и шаффлы Биг Билла Брунзи дают, на мой взгляд, лицезреть целую палитру изначального, «корневого» рок-н-ролла. Его техника игры на акустике была безупречной. «Я не настолько хорошо знаю ноты, чтобы испортить ими мою музыку», - одно из хрестоматийных высказываний маэстро. И слушая «счастливый» блюз Большого Билла, радуешься хотя бы за то, что его блюзовое послание с лёгкостью долетело до начала третьего тысячелетия. Что ж, видно и вправду его блюз был счастливым.
Роберт Джонсон
В 20-е годы по посёлкам и местечкам Дельты странствовали три друга, три музыканта, три блюзмена. Самого старшего из них звали Чарли Паттон. Он был не слишком похож на типичного афроамериканца: вытянутое лицо, почти прямые волосы, светло-медного оттенка кожа. В Паттоне смешалась кровь всех, кто только обитал в этом крае - индейцев, негров, белых, мексиканцев. Но это не помешало Чарли стать одним из первых королей дельта-блюза. Он обладал неистовым, хриплым, истошным голосом, играл на гитаре со слайдом и без оного, а на своих выступлениях устраивал настоящее безумие. Очевидцы рассказывают, что Паттон прыгал с гитарой, махал ею над головой, чуть ли не кувыркался с ней, при этом корча невероятные рожи. По нынешним критериям, Паттон располагается где-то между Джими Хэндриксом и Сидом Вишезом. Первый панкблюзмен. Гений и безумец.
Двух других его компаньонов звали Сон Хаус и Вилли Браун. Во неблюзовой жизни Сон был проповедником баптистской церкви, и великолепно умел работать с любой аудиторией. Кроме того, он был признанным мастером слайд-гитары (Мадди Уотэрс, например, получил первые рецепты игры слайдом именно от Хауса). Вилли Браун тоже был известным в Дельте музыкантом, но о нём мы знаем так мало, что домысливать его биографию сложно.
И вот за вышеописанной тройкой мастеров жанра начал бегать один юркий мальчишечка. Звали мальчишечку Роберт, по рождению -Роберт Джонсон. Он немного умел играть на гитаре, но от его умения мало-мальски продвинутые в блюзовом ремесле люди только фыркали. И тихонько крутили указательным пальцем у виска. Понятное дело, что Роберт обижался, ведь самой большой его мечтой было стать настоящим блюзменом. Из троицы наших блюзовых бродяг он больше всего сдружился с Вилли Брауном (позже он увековечит его имя в своём легендарном блюзе Crossroads). Итак, Джонсон пытался освоить блюзовую гитару, но давалось ему это с большим трудом.
А что дальше? А дальше он исчез. И на протяжении почти нескольких лет его никто не видел. Потом появился. И сразу же прибежал к Паттону, Хаусу и Вилли Брауну. Сыграл им несколько своих номеров....Немедленное падение метеорита прямо в тот кабак, где сидели эти четверо, наверное, произвело бы на трёх из них меньшее впечатление. Как? Этот мальчишка? Ещё недавно он с трудом переставлял пальцы на грифе? Как он может так играть?!
Неизвестно, кто первый пустил слух о вмешательстве в историю тёмных сил. Может быть, Сон Хаус, может кто-то ещё... С тех времён за Джонсоном вслед, куда бы он не приезжал летела молва: этот парень как-то ночью вышел на перекрёсток, и в обмен на свою душу его научил так нечеловечески играть сам Дьявол! Роберт не опровергал слух. Наоборот, в своих блюзах он усиленно эксплуатировал эту тематику (Me and a devil, Hellhound on my trail). И после ещё нескольких лет блюзовых странствий от посёлка к посёлку, от женщины к женщине он и окончил свой путь, выпив отравленный одним ревнивым мужем виски. Всё. Земная летопись жизни Роберта Джонсона, человека и музыканта, закончилась. Осталась только его музыка.
Лайтнин Хопкинс
И вновь в нашу историю врывается Техас. Ветреный, яркий, бесшабашный – как сами блюзы Сэма «Латнина» Хопкинса. Человек, который остался верен техасским блюзовым корням, который никогда не изменял своего блюза в угоду модной на тот или иной момент музыки, наконец, неутомимый блюзовый странник, давший концертов и оставивший после себя записей, может быть больше, чем кто-либо другой из коллег. Он не отличался монументально-тяжёлым саундом, как знаменитые чикагцы Мадди Уотэрс и Хаулин Вулф. Не «приджазовывал» блюз, как его великий земляк Ти-Боун Уолкер. Не был чемпионом «скоростных-гонок-пальцами-по-грифу», как многие современные музыканты. Он просто играл свой техасский акустический буги и медленные ритмичные блюзы в лёгкой, почти «воздушной» манере.
Иногда Хопкинс играл с аккомпаниаторами, но славу ему принесли, конечно, сольные выступления. Все присутствующие были не зрителями, а участниками и соучастниками этого акустик-блюзового действа, где разговоры музыканта с публикой были так же естественны, как и хопкинсовские рассказы, увлечённые которыми, люди не всегда понимали, что артист уже не рассказывает, а поёт. И после двухчасового концерта люди расходились, будто побывав в гостях у хорошего знакомого. У Сэма Лайтнина Хопкинса.
(продолжение следует) 
