Н. Заболоцкий - Лирика

[Джулия]

 Очень мне нравится творчество Николая Заболоцкого. Особенно вот это его стихотворение:

"Журавли"
    Вылетев из Африки в апреле
    К берегам отеческой земли,
    Длинным треугольником летели,
    Утопая в небе, журавли.
    Вытянув серебряные крылья
    Через весь широкий небосвод,
    Вел вожак в долину изобилья
    Свой немногочисленный народ.
    Но когда под крыльями блеснуло
    Озеро, прозрачное насквозь,
    Черное зияющее дуло
    Из кустов навстречу поднялось.
    Луч огня ударил в сердце птичье,
    Быстрый пламень вспыхнул и погас,
    И частица дивного величья
    С высоты обрушилась на нас.
    Два крыла, как два огромных горя,
    Обняли холодную волну,
    И, рыданью горестному вторя,
    Журавли рванулись в вышину.
    Только там, где движутся светила,
    В искупленье собственного зла
    Им природа снова возвратила
    То, что смерть с собою унесла:
    Гордый дух, высокое стремленье,
    Волю непреклонную к борьбе -
    Все, что от былого поколенья
    Переходит, молодость, к тебе.
    А вожак в рубашке из металла
    Погружался медленно на дно,
    И заря над ним образовала
    Золотого зарева пятно.

[Джулия]

 СПАСИБО!!!!  ;D  

[Alencha]

 Некрасивая девочка.

Среди других играющих детей
Она напоминала лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватых кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.

Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё.
Она ж за ними бегает по следу.

Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!

И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!

Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!

И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье, -
Младеньческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.

А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

[Alencha]

 ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ

Задрожала машина и стала,
Двое вышли в вечерний простор,
И на руль опустился устало
Истомленный работой шофер.
Вдалеке через стекла кабины
Трепетали созвездья огней.
Пожилой пассажир у куртины
Задержался с подругой своей.
И водитель сквозь сонные веки
Вдруг заметил два странных лица,
Обращенных друг к другу навеки
И забывших себя до конца.
Два туманные легкие света
Исходили из них, и вокруг
Красота уходящего лета
Обнимала их сотнями рук.
Были тут огнеликие канны,
Как стаканы с кровавым вином,
И седых аквилегий султаны,
И ромашки в венце золотом.
В неизбежном предчувствии горя,
В ожиданье осенних минут
Кратковременной радости море
Окружало любовников тут.
И они, наклоняясь друг к другу,
Бесприютные дети ночей,
Молча шли по цветочному кругу
В электрическом блеске лучей.
А машина во мраке стояла,
И мотор трепетал тяжело,
И шофер улыбался устало,
Опуская в кабине стекло.
Он-то знал, что кончается лето,
Что подходят ненастные дни,
Что давно уж их песенка спета,-
То, что, к счастью, не знали они.

[Alencha]

 Старость.

Простый, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она, -
Они на листья золотые
Глядят, гуляя до темна.

Их речь уже немногословна,
Без слов понятен каждый взгляд,
Но души их светло и ровно
Об очень многом говорят.

В неясной мгле существованья
Был непреметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел.

Изнемогая, как калеки,
Под гнётом слабостей своих,
В одно единое навеки
Слились живые души их.

И знанья малая частица
Открылась им на склоне лет,
Что счастье наше - лишь зарница,
Лишь отдалённый слабый свет.

Оно так редко нам мелькает,
Такого требует труда!
Оно так быстро потухает
И исчезает навсегда!

Как ни лелей его в ладонях
И как к груди ни прижимай, -
Дитя зари, на светлых конях
Оно умчится в дальний край!

Простый, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она, -
Они на листья золотые
Глядят, гуляя до темна.

Теперь уж им, наверно, легче,
Теперь всё страшное ушло,
И только души их, как свечи,
Струят последнее тепло.

[ded pavlo]

 А какие чудесные у Николая Алексеевича юмористические стихи. Смешные, но ничуть не злые, не желчно-ядовитые как у других:

НЕПРАВИЛЬНОЕ БОГАТСТВО

Павел, чтобы стать богатым,
стал писать стихи канатом.
И помог ему канат:
Павел сделался богат.

ПОЛЬЗА ОТ МОЛИТВЫ

Я желанием горю
с девой повстречаться,
но молитву сотворю –
и на душе прохладца.

ПОКУПКА ЖЕНЕ ШУБЫ

Прелестну шубу я купил,
жена моя в наряде.
Подумать – сколько скрыто сил
в двухмесячной зарплате!

*    *    *

У некой дамочки с изъяном был роток,
Он у нее неплотно закрывался.
Изъян был невелик, но кофею глоток
Из дырочки подчас на платье проливался.

Муж Теофраст терпел, терпел, –
Но всякому терпенью есть предел, –
И, разозлясь однажды на уродку,
Он хвать ее по подбородку!

Тра-тарарах! Закрылся с треском рот.
И с той поры доселе
Красавица с закрытым ртом живет
И, что ни день, теряет быстро в теле.

Мораль: хоть ты и Теофраст,
Но в медицине, братец, не горазд.

Г-ЖЕ ЕКАТЕРИНЕ ИВАНОВНЕ ШВАРЦ
(урожд. Обуховой)
По случаю исполнившегося двадцатилетия
со дня её первой встречи
с господином надворным советником
Евгением Львовичем Шварцем
на балу у князя Кувшинчикова

Катерина, дочь Ивана,
Ровно двадцать лет назад
Повстречала род тюльпана,
Украшающего сад.

Этот маленький тюльпанчик,
Катериной взятый в дом,
Нынче даже на диванчик
Помещается с трудом.

Славься сим, Екатерина,
Ты прекрасна, как всегда!
И дородный сей мужчина
Так же славься иногда!
(28 мая 1948)

СЧАСТЛИВЕЦ

Есть за Пресней Ваганьково кладбище,
Есть на кладбище маленький скит,
Там жена моя, жирная бабища,
За могильной решеткою спит.
Целый день я сижу в канцелярии,
По ночам не тушу я огня,
И не встретишь на всем полушарии
Человека счастливей меня!
(1950)